В небе над стадионом загустевало вечернее сиреневое небо, на парковом поле мошкара лезла в лицо, Коля сидел на блестящей от времени коряге. Маленькие турецкие пацаны ездили по красной глине стадиона на самокате, а потом бросили его и убежали. Марта и Коля смотрели в телефоны в ожидании сигнала. Коля хлопнул себя по ноге, на его ладони осталось кровавое пятно.
Хорошо, что ты пришла. Я думал, ты не придешь.
Я же тоже хочу поучаствовать.
Сдала все экзамены?
Да, сдала.
Еще что-то осталось?
Нет, только магистерская работа.
Ну я тебя поздравляю, Мартыч.
Спасибо.
Они замолчали и погрузились в свои телефоны. Когда-то это был их стадион, но произошло слишком много всего за слишком короткое время, никто не хотел погружаться в прошедшее, даже прикасаться к нему.
Как будто мы не в Германии, — сказала Марта. Такое чувство всегда появлялось у нее там.
Ну какое, — сказал Коля.
Деревья, названий которых она не знала, склонялись над зеленым, покрытом кустарником котлованом, в его низине лежало красное глиняное поле с белыми воротами. Дорожка из серой плитки вилась к нему вниз крутым серпантином.
Как на корте Ролан Гаррос, — сказала Марта и улыбнулась вполсилы, она хотела сказать не это. Она хотела сказать, что стадион принадлежал не стране, а только им двоим, когда он поцеловал ее, а она не закрыла глаза и смотрела на острые листья темно-зеленого плюща. Если она полюбит мужчину, то только его, решила она. Они были королем и королевой красного стадиона. Она свила ему венок из плюща. «Как у Диониса», — сказала она. «Ты моя вакханка», — сказал он и резко притянул ее к себе, она покраснела. Он поцеловал ее еще раз, она укололась о лист плюща в его волосах и закрыла глаза. Полукапля крови из царапины на руке смешалась с следом укуса на его ладони, где в крови засохли ножки комара.
Марта могла долго размышлять о том, почему это был Коля, а не кто-то другой. Она перечисляла факты, но они все равно не складывались в живого него, сидящего на блестящей коряге, притащенной на поле турецкими мальчишками. Он получил единицу по машинному обучению. Он ел только зеленые яблоки и кидал огрызки куда попало. Его тело было белым, спина и грудь — в точках родинок, икры бегуна, руки триатлониста. Он смеялся металлическим смехом. Он и она родились в одном городе, в соседних районах, их разделяла промзона и река. Налившийся кровью член с багровеющей, почти фиолетовой головкой выглядел на его теле как странный перезревший цветок. Когда они занимались любовью, она долго не могла достигнуть пика, это было мучительно, но одновременно в этом было особое растянутое удовольствие, тогда он наваливался на нее всем телом и клал руку ей на глаза и шептал в ухо влажными нежными губами: отдайся мне. Почти сразу по ее телу начинали бежать электрические разряды.
Какого хрена они так тянут, — сказал Коля недовольно. — В прошлый раз так же было?
В прошлый раз я пришла не к началу, — ответила Марта.
А, — сказал Коля.
Ты пересдала машин лернинг?
Да, — сказала Марта, но не сказала, что получила за него три и семь.
Поздравляю, — сказал он, не отрывая глаз от экрана.
Его не желающий останавливаться на ней взгляд оскорбил ее, она не сдержалась.
Думаешь, мы заплатим за всю боль, которую причинили?
По его лицу пробежала тень, оно сморщилось, потом распрямилось.
Опять ты на треш-волне?
Телефон в руке Коли завибрировал.
Дер грауе турм, — прочитал он, — 7, 9, 13 этаж. Это что-то интересное.
Он поднялся в прыжке, потянув за собой облако мелкой красной пыли.
Мартыч, — сказал Коля серьезным голосом. — Мы конечны, нас ждет одиночество и смерть, мы заплатим за всю боль — и за свою, и за чужую. Не ешь себя раньше времени. Ну что, погнали в Серую башню?
Марта возвращалась после свидания с Колей. Ее губы горели. Она чувствовала себя отвратительно. Она решила, что скажет Вике сразу же, но уже прошел месяц с тех пор, как их кровь смешалась на ладони, а она ничего не рассказала. Она чувствовала, как следы Колиных зубов горят на ее ушной раковине. Прошел дождь. Вика стояла перед половиной шара их переносного гриля, из черной решетки поднимался густой столб дыма.
— Грилишь?
Вика стояла перед дымящейся решеткой. От ее красных распухших глаз все внутри Марты заломило. На Вике была мокрая насквозь ветровка, мокрые пряди волос выбивались из-под капюшона.
— Грилить под дождем — та еще развлекалочка, Вик.
— Я не грилю, — сказала Вика сухим растрескавшимся голосом. — Ты слепая, что ли?
Марта сделала шаг вперед и, немного наклонившись, посмотрела на решетку: на ней лежал полусожженый пучок травы и какая-то обугленная кость.
— Ты пила таблетки? Ты снова перестала пить таблетки? — сказала Марта стертым от внезапно навалившейся на нее усталости голосом. Попытка любой едкой насмешки покинула ее. Она увидела, какие бледные у Вики губы. Она остро захотела обнять ее, прижать к себе ее худую тонкую спину в мокрой ветровке, снять с нее дурацкий мокрый капюшон, поцеловать в висок. Она отдана другому, теперь это невозможно.
Вика подняла на нее глаза. Ее взгляд опасно блестел. Марте стало не по себе.
— В жопу таблетки, — сказала Вика. — Я приношу жертву Диане, она накажет вас.
— Диане из «Чудо-женщины», — Марта не удержалась и громко прыснула.
— Смейся-смейся, увидим, кто посмеется последним. Она накажет тебя и твоего мудака. Думаешь, это можно так… можно целовать и обнимать кого-то, а потом, так раз — я больше не буду тебя целовать… — Вика тихо заплакала.
Марта почувствовала, как след невидимой пощечины отпечатывается и загорается у нее на лице. Она резко развернулась и вошла в дом.
Вот что бывает, когда встречаешься с неуравновешенными, сказала про себя Марта, поднимаясь к себе на этаж. Жалость стряхнуло с нее, она была в ярости. Что она себе позволяет, они же взрослые люди. Она хлопнула за собой дверью.
Прислонившись к пожелтевшей от времени покрашенной в белый скрипящей деревянной двери, Марта вспомнила, как они шли по тропинке в лесу и Вика сказала, вспоминая грустное: люди всегда говорят, ну мы же все понимаем, мы же взрослые люди, когда готовятся причинить друг другу боль. Она резко остановилась, какая-то птица взлетела с ветки.
«Насколько он прочный?» — спросила Вика.
«Что? Кто прочный?» — переспросила Марта.
«Твой панцирь? Насколько он прочный?»
«У меня нет никакого панциря».
Вика наклонилась и поцеловала ее в подбородок.
«Он есть у всех. У каждого. Иначе бы ты уже умерла».
Страх замер внутри Марты, наверху в кронах деревьев крикнула птица, слова застряли у нее во рту, она не знала, как произнести их, но Вика скрестила руки у нее за спиной и прижалась к ней своим теплым и тонким телом, рука к руке, щека к щеке. Тепло Вики заставило Марту дрожать от возбуждения. Дыхание Вики было всегда таким теплым и приятным, как будто во рту у нее всегда была мятная жвачка. Марта любила, засыпая, смотреть на то, как Викина голова утопает в подушке, и вдыхать ее дыхание — она не могла представить, что чье-то дыхание может одновременно так возбуждать ее и одновременно действовать так умиротворяюще. В этим моменты она забывала, что Вика такая же студентка, как и она, такая же девушка, как она, а, значит, у них нет будущего. Когда она рассказала об этом Вике, та сделала вид, как будто это ее нисколько не удивляет.
«Смертные всегда находят дыхание нифм дурманящим», — шепнула Вика, перед тем как ее поцеловать.
«Это калька с немецкого», — сказала Марта.
«Ну и что», — и ее нежные, всегда теплые губы прикоснулись к губам Марты, та задрожала от удовольствия.
Но тогда в лесу Марта не могла стряхнуть с себя страх даже с помощью Викиных губ и Викиных рук, даже когда Вика начала убаюкивать ее в своих объятьях.
«Ну же, — сказала Вика. — Ничего не случится. Здесь — нет. В этом лесу ты под моей защитой».
Но мы не в лесу, подумала тогда Марта, возвращая Вике поцелуй, мы здесь всего на минутку.
«Я не знаю, чего боюсь», — сказала она шепотом.
«Я знаю. Все знают. Все боятся, — сказала Вика и немного отстранилась от нее. — Ты сейчас со мной. Не бойся, твое время еще не пришло».
Серая башня была одной из немногих высоток в их городе, бетонный исполин 70-х, его вот-вот должны были закрыть на капитальный ремонт, большинство фирм выехало оттуда, некоторые окна были заклеены скотчем и строительной пленкой.
Они припарковали велосипеды на опустевшей парковке перед башней. Марта подумала, что никогда приближалась к ней, только разглядывала из окна автобуса, она редко заезжала на север, их университет и кампус, где она прожила два года, находился в южной части города. Тяжелые, увитые плющом деревья забирали в тень нижние этажи Серой башни. Пахло дождем и влажностью. Перед стеклянной вертушкой на проходной стояли группы молодых людей, по двое и по трое. Все переглядывались, но не заговаривали друг с другом. Марта подумала, как все они похожи — любопытные и беззащитные. Их отражения в черных, пыльных от следов дождя и отсутствии уборки окнах Серой башни, нависающие деревья и отражения деревьев — с удивлением для себя, она отметила, что воздух пах здесь так же, как на стадионе, будто это место принадлежало ни городу, но только им — смельчакам, нарушителям, участникам предстоящего квеста.
Ну что, боишься? — спросил Коля. В руке у него было зеленое яблоко, и через мгновение — только один огрызок.
Марта ничего не ответила.
Они дали разрешение? Что мы можем зайти в башню?
Разрешение? Ха. Ну ты скажешь тоже.
Огрызок яблока полетел в темные зеленые кусты.
Внезапно все собравшиеся одновременно поднесли телефоны к лицу. Из одной группы отделился высокий рыжий парень в шортах хаки и сделал шаг в барабан крутящейся двери: она пришла в движение. Их приглашали внутрь.
Findet euer Aufgabenzimmer. Jeder Teilnehmer hat sein einziges AZ
Коля и Марта переглянулись.
Йедер тайльнеймер, даже не тайлнеймерин, — сказала Марта с усмешкой. — Они, видимо, не в курсе гешлехтергерехтигте шпрахе…
Так наши же люди придумывали, а они срать хотели на эти феминитивы со звездочками.
Уже на законодательном уровне принято…
Ну что ты мне рассказываешь? Что, я не знаю этого?
Иногда Марту тоже раздражали слова, написанные через двоеточие, со звездочкой, с подразумеваемым сдвоенным окончанием, но презрительность в голосе Коли задела ее.
Последние из участников заходили внутрь.
Ну что, пошли?
Как может он говорить с ней так, как будто она никогда не была его девушкой, как будто она никогда не была его вакханкой, как будто это был просто сон, который она не успела досмотреть до конца.
Я не знала, что ты против феминитивов.
Я против всего дерьма, которое усложняет жизнь.
Но ты не против подглядывать за раздевающимися девушками.
Я жалею теперь, что рассказал тебе. Это же твое хобби — раздувать из мухи слона. — Он наклонился над ней и сказал так громко, что Марта сморщилась. — Я не подглядывал, блять, за ними! Я ждал, блять, на остановке! Эти дуры просто не закрыли дверь! Я даже толком не понял, что там происходит, как они начали визжать.
Как мы узнаем, какая наша комната?
Внутри пахло офисом и ковролином. Сопровождающие квест в белых масках и черных трико встретили их около лифта. Это были парень и девушка, судя по очертаниям их тел. Они приложили палец к пластиковым губам своей маски.
Марта посмотрела на всплывшее на телефоне окошко чата ее сегодняшнего квеста.
Hallo. Hier ist eine Stille Zone. Sprich kein Wort aus.
Молчание было обычным условием квеста, обычно не строгим, подразумевающим, что им не следует переговариваться, чтобы помогать друг другу проходить испытания. В этом не было ничего необычного.
Через секунду пришло следующее сообщение.
Hoch.
Наверх.
На девятом этаже их пути с Колей разделились. Ему пришло очередное сообщение «вверх», ей нет. Марта осталась ждать на лестничной площадке. Прождав несколько минут, она толкнула дверь и оказалась в слабо освещенном офисном коридоре.
Willkommen auf der 8. Etage
Меньше всего ей нравилась эта часть квеста, где надо было выяснить, какое именно задание тебе предназначено. В последний раз, когда они поехали на квест в один из соседних городов, одной девчонке, немке, так и не удалось обнаружить свое задание. Когда все остальные уже прошли через квест, сопровождающим пришлось искать ее на территории заброшенного завода. Ее вывели оттуда в слезах. Участники смотрели на нее одновременно с сочувствием и презрением. Территория квеста не терпит слабости и сентиментальности.
Марта шла по коридору и дергала за дверные ручки.
Следующее сообщение было от Коли.
тут говорят у нас не больше часа. пока полицай не приехала. не тормози. ты уже внутри
Один раз полиция уже выводила их из полуразрушенных коричнево-красных корпусов кабельной фабрики, предназначенных на снос. В прошлый раз они отделались одним предупреждением. Марта быстрее пошла по коридору и начала дергать ручки дверей с ожесточением.
расшарь штандорт. они кинут предупреждение, если появятся полицаи
Если бы он не рассказал ей, она бы не выбрала его, если бы он первый не сделал шаг ей навстречу. Они лежали по слишком узким для двоих одеялом в ее крошечной комнате в общежитии, ее спина то и дело открывалась и мгновенно холодела. Коля был пьян. Пьяный, он потерял свое превосходство, добродушие и легкую беззлобную насмешку. Она еще никогда не видела его пьяным. Он обнимал ее локоть, как будто это был поручень, за который он держался, чтобы не упасть. Она гладила его волосы. Он убрал ее руку с лица.
«Ты подглядывал за ними, как Актеон, — сказала Марта в шутку. И вспомнив о Вике, добавила. — Диана-охотница накажет тебя».
«Они разрывают меня», — сказал Коля тяжелым, как большой камень, голосом.
«Нет-нет, это была штука, я совсем не имела в ви…»
«Отец и мать, они разрывают меня. Он пил, они ругались. Я пытался их помирить. Но ничего не получилось. Ничего не получилось».
Марта попыталась обнять и поцеловать его, вспомнить, как делала это Вика, повторить ее движения, всегда такие точные и нужные, но, когда Коля привстал с кровати, его глаза смотрели в пустоту, сквозь ее лицо. Утром, когда они пошли на семинары, как будто не было ни выпитой текилы, ни смятых пакетов из-под сырных тортильяс, Коля говорил и шутил с ней с такой легкостью, он даже помахал ей рукой, перейдя на резвый шаг около корпуса Ф, Марта поняла — она узнала то, что нельзя было узнавать, и теперь он удаляется от нее семимильными шагами.
Почему боль должна быть тайной? Почему нельзя разделить ее?
Почти в самом конце коридора, около окна, язычок щелкнул в дверной раме. Она вошла внутрь, минуту пыталась нащупать выключатель на стене, как назло он не горел, наконец, она провела по нему рукой и вскрикнула. Один из сопровождающих квест, парень в белом костюме парамедика и черной маске, сидел за белым столом. Он поднес палец к губам.
Шульдигунг, шульдингунг, — пробормотала Марта, нервно поправляя волосы. Она слышала, как громко стучит ее сердце. Телефон завибрировал.
Nimm deine Karte
Перед сопровождающим на столе лежали две стопки карточек, по размеру похожих на сдвоенные визитки.
Дарф ищ? — спросила Марта, последовал легкий кивок, и она сняла верхнюю карточку из левой стопки.
Карточка была пустой.
Марта подождала несколько секунд, глядя на пустое поле белой бумаги и ожидая вибрации телефона — следующих указаний. Ничего не произошло.
Эс ист леер, — сказала она очень тихо. — Дарф ищ ди цвайте ауспробирен?
Сопровождающий кивнул, в этот раз она вытянула карточку из середины правой стопки. Карточка была пустой.
Ди байден леер, — сказала Марта. Телефон молчал.
На карточках ничего нет, но что это может значить? Может быть, это просто один из тупиков, такое тоже случалось. Ты что-то делаешь, куда-то идешь, но все бесполезно, это никуда не приводит, ты только боишься, нервничаешь, потеешь, но все напрасно. Может быть, на этаже есть еще одна комната заданий, в другом конце коридора. Марта решила, что у нее еще есть время это выяснить. Коля ничего не писал. Она кивнула сопровождающему и сказала: ищ лассе дас лищт ан, чюсс — и развернулась к двери.
Марта застыла: стена напротив была оклеена фотообоями. Это была картина: лес, облако, озеро и обнаженные женщины, рядом с ними собаки, в их руках луки и стрелы. На одной из женщин были золотые доспехи и шлем с полумесяцем. Одна из женщин держала в руках пучок жахлой травы, Марта вспомнила Вику и ее красные от дыма глаза. Одна из собак зажала в пасте большую кость, ноги Марты стали ватными. Она сделала шаг в сторону двери и именно тогда увидела ее. У обнаженной по пояс женщины, купавшейся в озерной воде у нижней кромки картины, было Викино лицо — ее губы, ее глаза, ее вздернутый нос, только лишь волосы были золотистыми, как доспехи Дианы-охотницы, и завивались непокорными кудрями. Настоящие Викины волосы были прямыми и темно-русыми.
Марта выбежала из комнаты и побежала по коридору. Наверх или вниз. Наверх или вниз.
Наверх.
Поднявшись еще на два этажа, дрожащими руками она отправила Коле сообщение.
где ты где ты какая у тебя комната
На четырнадцатом этаже силы оставили Марту. Она опустилась на ступеньку. Черт, она даже не проверила, работают ли лифты. Хотя, наверное, их уже отключили от питания. Она приложила руку ко лбу, та стала мокрой от пота.
Зачем я выбрала тебя? Марта закусила губу. Ты не хочешь разделить со мной свою боль. Зачем я выбрала…
Где-то наверху раздался негромкий лай. Марта вскочила на ноги. Телефон вздрогнул вместе с ней.
Alarm: Game Stopper. Alle runter
На сбившемся дыхании Марта преодолела еще два этажа. Каждый раз ей приходили приветственные сообщения, но этажах никого не было — никаких признаков жизни, движения, присутствия Коли.
На лестнице ей навстречу бегом спускались парень и девушка.
Polizei ist schon da, gib Gas! Fast alle sind schon unten, — крикнул ей парень в лицо.
Хаст ду дас Хундегебелль гехёрт? — крикнула ему Марта, но они побежали дальше, не оглядываясь.
Willkommen auf der 15. Etage
В коридоре 16 этажа горела только каждая третья лампа, было тускло. Дверь в конце коридора — в том же месте, где на девятом этаже побывала Марта, — была распахнута, из нее лился прямоугольник света.
Letzter Alarm. Die Bullen sind da. Kommt schnell runter. Tschüss.
Внутри кабинета никого не было. Стол, стулья, некоторые повалены. Сердце Марты учащенно забилось. Стол был криво поставлен, а из стульев навалена целая гора, как будто кто-то сооружал укрытие в кабинете.
Коля? Ты здесь? Бист ду хир?
Ответом Марте был собачий лай, она наклонилась. Пол столом сидел черно-белый гладкошерстный пес с острыми ушами, она не знала этой породы.
Марта понимала, почему прибежала на лай, но не знала, что делать дальше. Она оперлась на стол и в этот момент увидела вторую картину. Диана-охотница с обнаженной левой грудью, в легком платье, целится из лука в получеловека-полуоленя. Cобаки с оскаленными пастями преследуют его, две цепко впились в его оленьи ноги.
Пес залаял. Голова Марты наполнилась тяжелым туманом. Она опустилась на пол, пес продолжал лаять. Она подняла глаза и встретилась взглядом с Дианой-охотницей. Та смотрела на нее взглядом ненависти и холода, ее руки поднялись вверх, и Марта поняла, что, хотя она почему-то не видит лука, та целится в нее.
Это просто наваждение. Просто наваждение. Пес не переставал лаять.
«Нет», — крикнул знакомый женский голос, и Марта узнала его. Она открыла глаза. Диана целилась в умирающего Актеона, в горле у нее щипало, пес скулил, а около окна сноп огня и дыма выбивался из бумажной корзины.
В ужасе Марта вскочила на ноги. Детектор дыма запищал у нее над головой. Она схватила брыкающегося пса за ошейник, приказывая ему, шнеллер, шнеллер, быстрее, ну же. В дверях она столкнулась с полицейским с огнетушителем.
Марта отправила Коле 24 сообщения, он не ответил ни на одно. Доставлено — да, просмотрено — нет.
Полицейские переписали их данные и отпустили. Их вызовут в полицию в понедельник, или позже, после проверки здания. Из всех участников квеста остались только она и рыжий парень, он разговаривал о чем-то с полицейским полушепотом. Девушка в темно-синей толстовке ждала его, но, когда Марта оглянулась, спросить у нее, не видела ли она парня в голубой рубашке с закатанными рукавами, ее уже не было. Девушка шепотом рассказала Марте, что двух сопровождавших квест полицейские жестко усадили в машину и увезли в отделение.
Sie können jetzt gegen. Der Polizeiamt kontaktiert Sie Anfang nächste Woche.
Эс габ… Айн юнге хат мит унс митгешпильт. Эр ист цузаммен мит мир инс гебойде эйнгетретен…
Wir haben das ganze Gebäude zweimal gecheckt. Es ist leer. Wenn Ihr Bekannter dort sich versteckt hat, da werden schwierige Konsequenzen für ihn folgen. Das Gebäude ist ab jetzt eingesperrt. Das Inventur-Team kommt am Montag. Teilen Sie das ihrem Freund mit, Frau Kasi… Kasy…
Он не смог выговорить ее фамилию: Казинникова.
Эр мельдет зихь нихьт цурюк! Эр хат кайне фон майнен нахрихтен ангешаут!
Полицейский молчал. На его голове почти не было волос, а его лицо выглядело одновременно раздраженным и безжалостным.
Passen Sie auf ihren Hund auf, — сказал полицейский, его рация зашуршала, он отвернулся.
Наступила ночь. Марта дошла от высотки почти до самой реки. От нее тянуло холодом, влажностью. Внезапно ее осенило: велосипеды! Они приехали на велосипедах, значит, велосипед Коли, как и ее собственный, все еще припаркован около бетонного небоскреба.
Она вынырнула из бесконечного потока мыслей, сменила направление шага и споткнулась о пса, он шел за ней. На улице перед зданием в свете фар полицейских машин он ни разу не залаял. Сейчас он стоял под фонарем с тонкой умной бело-черной мордой, с черным хвостом, но белый, как снег. Он сел, луч фонаря упал ему на грудь. Она была покрыта, как родинками, мелкими черными пятнами. Его печальные глаза посмотрели на Марту, он подал голос.
Марта смотрела на пса, думая о случившимся, и мысли начали подниматься вокруг нее, как вода в затопленном доме. Она почувствовала накатывающую дурноту и села на скамейку. Пес тихо гавкнул и лег у ее ног.
Я ведь сделала выбор… Я сделала свой выбор, — сказала Марта тихо, глядя на него. — Кого я пытаюсь обмануть.
Когда пес приблизил свою морду к ней и лизнул коленку, Марта закрыла лицо руками и заплакала.